Социальная структура Из каких элементов состоит общество, как они взаимодействуют между собой, каково их реальное положение – всё это вопросы, также непосредственно относящиеся к макросоциальному управлению. Изучение социоструктуры всегда связано, с одной стороны – с анализом конкретных показателей (доходов людей, уровня их образования, сферы занятости, семейного положения, объема домохозяйства, ориентаций по самым разным жизненным вопросам и т.п.). С другой – с теоретическим осмыслением полученных данных в контексте существующих гипотез. Одна из острейших проблем современной социологии – тенденция к отказу от каких-либо теоретических гипотез, позволяющих видеть общество как целостность, курс на предельное дробление социальной структуры на атомы-индивиды. При таком подходе ответственность за судьбу человека возлагается исключительно на него самого. Преуспел – молодец, адаптировался. Нет – сам, дурак, виноват. Вопрос об обоснованности и исторической ценности конкретной системы, к которой всем якобы категорически надлежит приспособиться, снимается вообще. Кем-то за всех этот выбор якобы сделан (несомненно – на основании такой же «демократии», что и при регулярных политических выборах, на которые уже все вдоволь насмотрелись). При подобной сознательной атомизации общества у человека изымается всякая возможность воспользоваться мощью традиционных и, в целом, оправдавших себя средств социальной солидарности. Это – осознание себя как части народа (в любой его трактовке, будь то нация или этнос), класса, любой социальной группы, способной оказывать самостоятельное воздействие на проводимую властью политику. Divide et empera – универсальный лозунг, чрезвычайно полезный для сохранения господства господствующих. Вот почему необходим анализ не только эмпирики, не одна фактология, но – анализ анализа эмпирики, а также – проверка логики фактологии. Que prodest – еще одна ценнейшая для нас мудрость древних. Честь им и хвала!

«Казино-экономика»: средний класс платит за все. (Кризисные явления в социальных структурах России и США) (1997)

Глобализация, конструируемая на наших глазах по атлантистскому проекту, не только фиксирует, но резко углубляет неравенство в уровне жизни населения разных регионов мира. Казалось бы, что в подобной ситуации может быть общего между нынешним «любимцем фортуны», благоденствующим американским средним классом, – и его российским аналогом, умученным неоднократными финансовыми кризисами и деструктивными реформами? А общее, тем не менее, есть. Это – периодический отъем части принадлежащей им собственности и доходов (конечно, чрезвычайно разнящихся по странам в размерах). Отъем, который в наши времена проводят не «комиссары в пыльных шлемах» с наганом или штыком наперевес, а финансисты-комбинаторы весьма солидного вида при помощи невидимой и якобы неуправляемой рыночной стихии. Зачем это делается? Во-первых, и таким образом, кроме прочего, снимается урожай золота. А, во-вторых, периодическое урезание собственности, снижение доходов позволяет власть имущим свободней манипулировать обычно довольно конформистски настроенным средним слоем. Представители последнего (как правило – квалифицированные специалисты), вновь бросаются на завоевание привычных позиций и уровня жизни, особенно активно заполняя новые, только появившиеся доходные сферы деятельности. Они служат пластичным материалом, при содействии которого меняется весь облик экономики, а вместе с ним – и вся остальная реальность. Причем меняется в заданном инвесторами направлении. А вот произошло бы так, будь эти слои экономически более независимыми, не обобранными кризисом – еще вопрос. Но если стабильность среднего класса стран «золотого миллиарда» мировой элитой относительно блюдется (ради собственного же комфорта), то к интересам среднего класса периферийных обществ культивируется полное пренебрежение. Здесь, «среди варваров», спекулятивная финансово-олигархическая «управа» современного мирового хозяйства проявляет себя безо всяких стеснений. Подтверждение тому – незавидная доля российских «средних». Советская их модификация потеряла свои сбережения, а также прежние, пусть скромные, но стабильные доходы в первые пореформенные годы. Денежный «жирок», едва подкопленный частью населения уже при новых порядках, сглодал августовский дефолт 1998 года. В предчувствии неизбежности чего-то подобного и была написана эта статья. И, пока мы продолжаем сидеть за заведомо жульническим столом «казино-экономики», – печальных повторений не избежать.

«Средний класс» как модель cоциальной идентификации в постсоветской России (1999)

С начала 90-х говорить о «среднем классе» стало принято не только в политическом «бомонде», но и в научных работах. Практически всем хотелось видеть в нём очередную «надежду русской нации», которая станет той ведущей социальной силой, что выведет страну из реформ, превратившихся в затяжной кризис. Но довольно быстро стало ясно, что единого представления о том, кто же в нынешней России входит в этот самый «средний класс», нет. Приверженцы либеральных взглядов указывали на те социальные группы, которые в новых экономических условиях по доходам и образу жизни приблизились к показателям «среднего класса» стран «золотого миллиарда». В основном, ими были представители частного сектора экономики, предприниматели и специалисты с весьма высоким в сравнении со средним по стране доходом – от 500 до 3000$ US в месяц. Речь шла примерно о 5-8% населения. Однако если политики могут в своих интересах использовать трактовки понятий, взятые с «потолка», в научных исследованиях подобное положение нетерпимо. Вот почему и была предпринята данная работа, значительная часть которой посвящена «раскопкам» смысла понятия, изучению его различных интерпретаций как своего рода моделей социогрупповой идентификации. Оказалось, что активно продвигаемая нашими неутомимыми «реформаторами» в массовое сознание трактовка «среднего класса» больше свойственна… доиндустриальному обществу! Современному информационному обществу соответствует совершенно другая структура, а в ней – абсолютно иная модель «среднего класса». Понимать это различие жизненно необходимо: в противном случае, России постиндустриальной модернизации не видать – её просто некому будет осуществлять. (Вашему вниманию представлен сжатый вариант работы в виде автореферата кандидатской диссертации.)

Российские менеджеры. Особенности макрогрупповой идентификации (2004)

Термин «менеджеры» – что называется, «на слуху», им активно оперируют экономисты и социологи. Кого-то он, безусловно, обозначает, но есть ли ясность с тем, кого именно? Только управленцев сферы бизнеса? А, может, управленцев вообще – включая тех, кто работает в госструктурах? В статье предлагается исходить в трактовке данного термина из ряда логических рассуждений. В итоге их возникает понимание того, что менеджеры и управленцы – «близнецы-братья». А, во избежание путаницы, исследователю требуется четко определять, в каком секторе национального хозяйства заняты его «подопечные» и на каком уровне в иерархии управления они находятся.