Ольга СТ Е П А Н О В А, социолог

www.olgastepanova.ru (ОбществоведЕние)

Российский узел власти и идеологии.
Абсурд деидеологизации

Недавние торжества по поводу независимости России имели хотя бы одну несомненную пользу – заставили подвести некоторые итоги.

Всё яснее становится многим, что нынешняя государственная власть в лице её исполнительной (административной) ветви предпочитает править от имени граждан, но с неведомыми тем до конца целями. Вот и Алексей Кива пишет, например, что «новая власть вовремя не выдвинула привлекательной общественной модели взамен реального социализма». («Российская газета», 11.06.94, с.3) Возникает вопрос – почему? Не потому ли, что ничего действительно привлекательного для большей части общества она попросту не могла предложить?

Если помните, в разгар «перестройки» крамолой вдруг стали сами разговоры о необходимости, наконец, открыто определить новую государственную идеологию. Как бы то ни было, в последней российской Конституции черным по белому написано: «Никакая идеология не может устанавливаться в качестве государственной или обязательной» (Разд.I, гл.1, ст.13, п.2). По тексту выходит, что Основной закон запрещает государственной власти действовать в рамках определенных идей, концепций, то есть иметь государственную идеологию.

Скорее всего указанное положение новой Конституции – своего рода атавизм, напоминание о пылкой борьбе с 6-й статьей Конституции СССР, где вообще-то речь шла не столько об идеологическом, сколько об организационно-партийном монополизме. Ведь нелепа сама претензия на отсутствие государственной идеологии (действия без цели?), так и иллюзия, что какая-либо идеология может быть реально для кого-либо обязательна: тотальный контроль над сознанием – пока из области фантастики. Кроме того, как говорится, нельзя утверждать, что у вас нет убеждений, если вы в этом убеждены. Запрещать законом государственную идеологию – есть уже проявление своеобразной государственной идеологии.

Последние годы в отечественных СМИ чрезвычайно настойчиво культивировалось мнение, будто в «приличной» демократической стране государство лишь выполняет свои функциональные обязанности. Охраняет границы, жизнь, имущество граждан и т.п., что якобы находится вне какой-либо идеологии, определенной мировоззренческой системы.

Однако ошибочность приводимых выше доводов очевидна на фоне мировой практики, реальных процессов во всех странах, в том числе – демократиях западного типа. Государственный механизм всегда приводился и приводится в действие для реализации идей, представлений правящих и обладающих политическим весом социальных слоев о желательном порядке вещей. Естественно, они не могут быть абсолютно одинаковыми не только среди влиятельных общественных страт разных стран, но и внутри элиты одной из них. Совпадения наиболее вероятны лишь по принципиальным позициям (вроде незыблемости частной собственности, форме государственного устройства). Но взгляды о необходимой линии во внутренней, внешней политике, как правило, существенно разнятся и могут быть самыми несхожими, от левых до крайне правых, от религиозного фанатизма до воинствующего материализма.

Придя к власти, партии, политические группы, отдельные лидеры получают возможность реализовывать свою концепцию развития страны, общества, которая и превращается на время их правления в официальную, государственную идеологию. В итоге возникают: «наполеоновская Франция», «Америка Рузвельта», «сталинская Россия», «Иран Хомейни» и т.п.

В по-настоящему демократических странах государственная идеология обычно не только умело сосуществует с иными, неофициальными системами взглядов, но и пополняется, корректируется ими. Однако госаппарат, правительственная машина обязаны действовать в ключе идеологии избранной населением власти. На этом, несомненно, и зиждется эффективность демократического государства как фактора социального развития: общество через выборный политический механизм одобряет те или иные задачи, а госструктуры начинают методично содействовать их достижению. Подмены целей, грубого волюнтаризма в этом плане зрелое гражданское общество просто не потерпит.

К сожалению, в жизни далеко не все идеально. Во-первых, к власти, бывает, приходят не вполне легитимно. Таким образом, официальный курс, государственную идеологию впоследствии насильственно навязывают населению. Кризисное развитие при таком раскладе неминуемо. Во-вторых, гражданская зрелость, увы, не появляется сразу. На это требуется время, определенный опыт проб и ошибок. А до того избиратели, наивные и беззащитные, почти обречены прельщаться наиболее заманчивыми из предвыборных обещаний политиков. И – вскоре обнаруживать, что их надули: громогласно декларируемые цели были лишь камуфляжем истинных намерений сил, прорвавшихся к власти… В обеих названных ситуациях управляемая явными или замаскированными «самозванцами» государственная машина начинает работать «враздрай» с обществом, генерировать и пытаться «овеществить» идеи, неадекватные состоянию массового сознания.

Если же предлагаемый властью курс в целом совпадает с доминантами общественного сознания, подкрепляется традициями народа – получается своего рода резонанс. Политическая инициатива без особых дополнительных усилий подхватывается и развивается массами, страна совершает динамичное продвижение в избранном направлении. И это без колоссальных затрат на «кнуты» и «пряники» со стороны государства, массовая потребность в которых возникает в противном случае. Стоимость содержания государственного аппарата многократно возрастает, а общество приходит в полное расстройство, когда власть выдвигает цели, диссонирующие с массовым сознанием, не отвечающие представлениям большинства о благе. (Конечно, можно пытаться с этим и не считаться, десятилетиями «ломать» сложившийся национальный менталитет, пытаясь вогнать его в колодки собственных представлений о добре и зле…)

Наверное, в идеале власть обязана сначала аккумулировать основные социально-политические идеи и воплощенные в них цели различных общественных слоев, групп (через это – мысли и устремления каждой личности в отдельности). Затем – синтезировать их, и далее – ретранслировать результат в виде государственной идеологии опять в общество для гармонизации коллективного бытия, приведения хаоса частных устремлений к общему вектору.

Власть реально принадлежит тому, кто контролирует сознание и поведение людей, в том числе – через формирование и реализацию государственной идеологии. Если демократия – это власть народа, то, следовательно, ему и должно принадлежать право выработки такой идеологии с помощью институтов своего представительства. Отсюда следует, что в демократической стране первоисточником конкретной государственной идеологии должен быть парламент, являющий непосредственные интересы, мнения и суждения всех общественных слоев и групп. Иначе – изматывающая борьба вхолостую.

В наших условиях коренной ломки прежних устоев в интересах поддержания социального мира на роль государственной (со всеми вытекающими из этого привилегиями) может претендовать лишь идеология реформ на базе подлинного общественного согласия. Их основные цели и методы обязаны иметь поддержку большинства высшего представительного органа, отражающего интересы своих избирателей, всех слоев общества, регионов и национальностей страны. Вряд ли ошибкой будет предположить, что новый парламент, если он отражает устойчивые интересы своих избирателей, рано или поздно остановится на модели реформ в русле социал-демократического выбора, даже если это и будет идти вразрез с планами административной власти…

Похоже, такова определенная закономерность в развитии посткоммунистических стран. Об этом, к примеру, говорит опыт Восточной Европы, несколько опережающей нас по фазе. Успех у избирателей правых партий либеральной ориентации сразу после падения коммунистических режимов имел там непродолжительный характер. В настоящее время массовые политические симпатии значительно «полевели», выводя на авансцену представителей социал-демократического движения.

До тех пор, пока исполнительная власть будет искать в противовес мнению парламента какие-то суррогатные замены (проводить собрания «представителей общественности», подписывать ни к чему не обязывающие договоры о согласии и т.п.), – она будет продолжать обманываться сама и вводить в заблуждение граждан. Даже при самой безграничной напористости отдельных лидеров реформы обречены вязнуть в трясине общего глухого недовольства.